Однажды проснулся после дневного сна. Зевал, зевал; слез с кровати, сидел. А потом:

— Что это — сегодня, или еще вчера, или уже завтра?..

Нашел где-то кусок черной смолы.

— Что это? — спрашиваю.

— Смола.

— Зачем тебе?

— Хорошо пачкается.

Расшалился так, что унять нельзя: прыгает на диване, как на батуте.

Таня спрашивает:

— А что сказал бы папа, увидев, что ты так бунтуешь?

— Смеялся бы.

— А мама?

— Сердилась бы.

— А дедушка?

— Тоже смеялся бы.

— А тетя Тамара?

— Беспокоилась бы.

Как-то спрашивает:

— Что сегодня по телевидению будет?

— «Операция „Трест“».

— Трест?.. Что, там кто-то треснул кого-то, что ли?

За обедом не соглашается есть, пока Таня не начнет рассказывать ему какую-нибудь занимательную историю. Однажды увлекся едой и не заметил, что история кончилась. Вдруг спохватился:

— Ну, рассказывай! Что, я должен зря есть?!

Шли с Игорем из леса в районе Тушина. Дорога длинная, идти скучно. В такой ситуации лучше всего мечтать. Игорь мечтает:

— Мне хочется купить четыре хомячка, нет, пять хомячков. Двух отдам в детский садик, одного дома оставлю. Одного — бабушке Мане, и одного — вам. Куплю синичек (снова определяет общее количество и кому сколько достанется). Куплю еще пять цыпляток. Нет, одиннадцать цыпляток… Нет, двадцать цыпляток. Девять отвезу бабушке Мане, девять — себе и одиннадцать — вам… нет, двенадцать вам (небольшая ошибка: всего на одну единицу второго разряда). Вам два будет беленьких, два рыженьких, один желтенький и один серенький; бабушке Мане два желтеньких, два сереньких… (и т. д.); мне два сереньких, три желтеньких… Нет, лучше четыре желтеньких… — И так всю дорогу.

Лепили с Игорем деревья из пластилина и первобытных людей, живших в доисторическом лесу. Игорь слепил что-то вроде колонны.

— Это, — говорит, — была как будто первая скульптура в мире.

Игорь в детском саду учится кататься на велосипеде.

Я говорю:

— Ты не езди по асфальтовым дорожкам. Если упадешь, можешь больно удариться об асфальт. Езди по земляным дорожкам. Там падать мягче.

— А там у нас молодое деревцо посажено. Вдруг я упаду да прямо на деревцо. Евгения Анатольевна сказала, зеленые насаждения беречь надо.

Гуляли в лесу. Мне захотелось есть. Я спросил Таню, не взяла ли она с собой конфет. Оказалось, нет. В следующий раз, когда шли в лес, Игорь дважды предупредил меня:

— Дедушка, не бери конфет. У меня вафли есть. Мне в детском саду на полдник дали, а я не съел.

В лесу усиленно угощал нас своими вафлями.

Пускали мыльные пузыри с балкона. У Игоря несколько пузырей слиплись комком, облипли снизу мыльной пеной, ветер подхватил всю эту комбинацию, поднял кверху и стремительно понес в сторону.

Игорь сказал:

— Это авиаграмма.

Я не сразу понял, что это слово он образовал по аналогии с радиограммой.

Удили рыбу в пруду, вокруг которого сидели во множестве такие же незадачливые, как и мы с Игорем, рыболовы. Игорь сказал:

— Надо будет наловить рыбы в реке и напустить в этот пруд, а то люди приходят, сидят, сидят…

Звонит по телефону:

— Дедуля, я поймал кузнечика, большого такого, величиной с палец… забыл, как этот палец называется: сначала мизинец, здесь другой, потом еще… А! Вспомнил: руководительный.

— Указательный, — говорю я.

— А, да! Указательный.

Игорь сидит на веранде совершенно один. Вдруг говорит:

— Духота невероятная! Прямо голова раскалывается!

(Накануне он слышал, как эти слова говорила соседка.)

Входит отец:

— Кому ты это говоришь?

— А кто услышит!

Игорь рассказывает содержание виденного кинофильма:

— Была война. А там фашистская цистерна с бензином была. Вдруг из пулемета: тра-та-та-та! Попали в цистерну. Бензин потек. А один фашист — сейчас смешно будет — закурил и бросил спичку. А бензин — п-ф-ф-ф! — и сгорел. Приходит фашистский генерал: «Заправить машины!» А заправлять нечем! Ха-ха-ха!

Услыхал слово «пульверизатор». Говорит как бы про себя:

— Пульверизатор. Что он, пулями стреляет?

— Дедусь, почему говорят: «Червячка заморить»?

— А ты где слышал?

— По телевидению говорили: «Надо червячка заморить». А зачем его морить?

Игорь играл с солдатиками на полу. Штора была закрыта, а на дворе светило солнце. Игорь заметил пробивавшийся сквозь штору свет. Говорит:

— Дедуля, включи солнышко.

Я даже не сразу понял, что моя задача заключалась в том, чтоб открыть штору.

Игорю звонит по телефону его двоюродный брат Саша.

Саша.Здравствуй, Игорь!

Игорь.Здравствуй.

Саша.Ты что делаешь?

Игорь.Что делаю? Возле телефона стою.

Возвращались с Игорем из детского сада. Во дворе он увидел Леночку, которая вернулась из детского сада раньше и уже вышла гулять. Игорь сказал ей, что сейчас переоденет мокрые чулки и тоже выйдет гулять.

Дома торопил с переодеванием. Говорил:

— Пойдем скорей, а то Леночке одной во дворе скучно.

В другой раз, играя с Таней, старательно втягивал в игру и меня.

— А то тебе скучно, — говорил он.

Игорь — Тамаре:

— Пойдем играть. Я буду доисторический котенок, а ты — доисторическая тетка…

Немного погодя:

— Нет, ты будешь тетенька, а не тетка.

— У меня два друга в детском саду, да один у бабушки Мани, да я еще.

Сколько всего будет?

Сидим на диване. Это пароход. А на полу у нас море. Игорь бросает пластмассовый кубик в море:

— Это будет бутылка. Она будет плавать по морю. Ее бросили матросы и положили письмо, что у них случилось кораблекрушение, чтоб к ним пришли на помощь. А тут кит плывет. Как хвостом огромным плюхнет, так брызги. И еще у него фонтан… Дедушка, а откуда у кита фонтан?

— Мне приснилось, — говорит Игорь, — что папа подарил мне собаку.

(Он давно мечтает о собаке.)

— Ты с ней играл? — спрашиваю.

— Нет.

Он усмехнулся: должно быть, подумал, что я подразумеваю игру с автомобильчиками или с солдатиками.

— Что же ты с нею делал?

— Ну, мы бегали с ней.

Потом он сказал, что папа обещал подарить ему собаку самку, чтоб она вывела ему щенят. Спрашивает:

— А она сколько может вывести? Двоих?

— Может двоих, может и шестерых, — говорю.

— Пять, наверно, может…

— Дедушка, ты знаешь песню композитора Васецкого?

— Нет.

— Я тоже не знаю. Одно слово знаю.