— Баба, спасибо, мыло.

Как-то утром Петя привез к нам Игоря, а сам быстро уехал: спешил куда-то. Не успев раздеться, Игорь начал твердить, как-то горячась и волнуясь:

— Папа, дядя, бензин дай! Дядя, папа, бензин нет!

Видя, что мы не очень-то его понимаем, он повторял эти две фразы, иногда лишь меняя порядок слов.

Мы, конечно, поняли, что по дороге у Петра кончился в машине бензин и он попросил у встречного шофера немного бензина, но тот не дал. Когда Петр приехал, он подтвердил, что именно так и было.

Разговор Игоря теперь напоминает разговор индейца, знающего несколько слов из языка белых. Однако у индейца — ум взрослого человека, большой жизненный опыт, а также знание своего собственного языка, у Игоря ничего этого нет. Но с задачей все же справляется.

Глава вторая

ОТ ДВУХ ДО ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ ЛЕТ

Третье мая 1964 года. Игорю исполнилось два года. На свой день рождения Игорь приехал с родителями к нам и сразу доложил:

— Сок.

Это значило, что он по дороге пил фруктовый сок.

Получил от всех подарки, среди которых разноцветные строительные кубики, заводной автомобильчик с сигналом (что сразу очаровало его), красный и синий воздушные шары.

Обычно, уезжая домой, он берет только те из подарков, которые больше понравились. И хотя больше всего на свете любит автомашинки (которые теперь уже начал называть не «биби», а машинками), на этот раз, уезжая, взял с собой лишь шары. Своей шаровидной формой, цветом, величиной и фантастическим стремлением вверх они произвели на него наиболее сильное впечатление. Хотя это был самый дешевый подарок, на который никто не возлагал никаких надежд, он оказался самым желанным.

В свои два года Игорь довольно устойчиво держится на ногах, может самостоятельно передвигаться. Вообще у него большая, какая-то инстинктивная тяга к самостоятельности.

Играя с ним, копаю лопаткой песок.

— Я! Я! — кричит Игорь, стараясь отнять у меня лопатку.

— Ну хорошо, копай сам, — соглашаюсь я и отдаю лопатку ему.

Идем с ним по улице. Держу его за руку, но ему это почему-то не нравится.

— Я! Я! — кричит он и, вырвав руку, шагает впереди меня.

— Ну иди сам, — соглашаюсь я.

Он быстро усваивает слово «сам» и уже не кричит просто «я», а кричит «сам» или «я сам».

Обычно, спускаясь или поднимаясь по лестнице, я поддерживаю его за воротник пальто. Раньше он молча сносил такое унижение, но теперь протестует:

— Сам! Я сам!

Если я все же не отпускаю, он садится на корточки и сидит до тех пор, пока я не отпущу ворот.

Дома пытается вскарабкаться на стул. Хочу подсадить его или хоть поддержать, чтоб не упал. Нет!

— Сам! Сам!

И даже пытается отпихнуть меня рукой.

— Ну ладно, пожалуйста: сам так сам!

Взрослому и не понять, какое это достижение для двухлетнего малыша самостоятельно вскарабкаться на стул, а если со стула еще перебраться на стол, то и вовсе геройство.

Приехав к нам и не видя Тамары, Игорь сразу спросил:

— Тетя Тамара?

Ему объяснили, что тетя Тамара на работе, скоро придет.

Пошли с ним гулять на пруд, пускали бумажные кораблики. Когда вернулись домой, он опять сказал:

— Тетя Тамара.

Ему опять сказали, что тетя Тамара еще не пришла с работы, но скоро придет.

После обеда он лег спать и, проснувшись, сейчас же сказал:

— Тетя Тамара.

Узнав о таком внимании со стороны Игоря, Тамара была обрадована, поскольку из-за панибратского обращения Игоря с ней считала, что он относится к ней пренебрежительно.

Мы с Петром и Игорем поехали в лес. Интересно наблюдать человека, впервые в жизни очутившегося среди деревьев. (Если Игорь и был в прошлом году в лесу, то ему исполнилось чуть больше года, и в памяти, естественно, никаких впечатлений не сохранилось.)

Нужно было перейти по доске через канаву. Игорь протянул мне руку и говорит:

— Пепереми, я — бух.

То есть переведи, я упаду.

В лесу увидел толкущихся в воздухе комаров и с какой-то уверенной безапелляционностью констатировал:

— Мухи.

Комары и на самом деле, в общем, похожи на комнатных мух, с которыми он уже достаточно знаком, комаров же ни разу не видел.

С мерным, довольно громким жужжанием между стволов деревьев медленно пролетел майский жук. Игорь с удивлением проводил его взглядом. Это было уже совсем что-то новое, поскольку по комнатам пока майские жуки не летают.

— Это жук, — сказал я ему. — Жук.

Отправились дальше. Игорь нашел под деревом сосновую шишку. С любопытством разглядывал ее.

— А это шишка, — сказал я.

Бережно спрятал шишку в карман.

Нашел в траве брошенный кем-то дырявый резиновый мяч. Поиграли этим мячом, наподдавая его ногами.

К вечеру на небе появился сверкающий, словно отлитый из золота серп луны. Увидев луну, Игорь удивленно стал показывать в ее сторону пальцем и кричать:

— О! О!

Должно быть, даже не знал, как назвать этот загадочный и новый для него предмет. Возможно, он и видел луну в городе, но при вечернем городском освещении она, конечно, такого впечатляющего эффекта не производит.

— Это луна, — сказал я ему.

Домой шли вдоль канавы, с берега которой одна за другой плюхались в воду вспугнутые нами лягушки.

— Это лягушки, — сказал я, видя, что он заинтересовался производимыми лягушками звуками.

Он тут же принялся бегать вдоль канавы, пытаясь разглядеть в полутьме хоть одну лягушку. Не уверен, что это ему в какой-то мере удалось. Видимо, он все же решил, что лягушки — это что-то вполне симпатичное, заслуживающее внимания. Когда мы направились к ждавшей нас на шоссе машине, он помахал в сторону канавы рукой и сказал:

— Люлюшки, пока!

Дома Лида спросила его, что он видел в лесу. Он старательно перечислил:

— Мухи, жук, мяч, луна, шишка, люлюшки.

Очень любит колбасу, которую называет «касаба». К этой «касабе» у него очень нежное отношение, поэтому он часто называет ее не просто «касаба», а уменьшительно: «касабачка». Хотя в таком варианте слово искажено до неузнаваемости, но грамматически оно образовано правильно, то есть в соответствии с законами языка: если от слова «колбаса» можно образовать уменьшительное «колбаска», то от слова «касаба» получится не иначе, как «касабачка».

Теперь в нашем доме колбаса вообще переименована в «касабачку». Никто из нас не скажет:

— Хочется колбасы.

А:

— Хочется касабачки.

Или:

— Касабачку будешь есть?

Или:

— Какой касабачки купить: любительской или языковой?

И т. п.

Родители научили его говорить спасибо. Удивительно, что ребенок, которому исполнилось лишь два года, в совершенстве понял смысл благодарности.

Подошел как-то ко мне, протянул резиновый шарик, из которого вышел воздух, и попросил надуть. Надув шарик, я отдал ему. Он взял его и сказал:

— Спасибо.

Это «спасибо» удивило меня. Я-то воображал, что ребенок в этом возрасте способен поблагодарить за полученную конфетку или игрушку, вообще за что-нибудь имеющее материальное выражение. В данном случае он благодарил за труд, за внимание, за заботу, то есть за то, что, казалось, было выше его понимания.

Однажды попросил меня застегнуть ему верхнюю пуговицу на пальто, и, когда я исполнил его просьбу, он, ни на секунду не задумавшись, как бы машинально сказал:

— Спасибо.

И побежал играть.

В другой раз не мог сам открыть дверь. Я отворил ему. Тоже сказал: